Как это ни странно, но при положительном разъяснении тетраграммы приходится начинать с вопроса о правильном ее произношении. По удивительному сцеплению исторических обстоятельств подлинное произношение тетраграммы затерялось, так что для новейшего научного сознания оно является величиной в собственном смысле слова искомой. Между тем, знать это произношение необходимо, так как без него не может быть точно установлено и значение имени. В масоретском тексте тетраграмма имеет начертание, которое без всяких затруднений можно прочитать как Jehovah; так это имя обычно и читается. Но что такое чтение имени неподлинно, это можно доказать соображениями и историческими, и грамматическими. С исторической точки зрения произношение Jehovah – далеко не древнее. Его совсем не знает древность ни иудейская, ни христианская. Впервые встречается оно в литературе средневековой. Первое документальное засвидетельствование этого чтения, до сих пор¹ находили у современника реформации, духовника папы Льва X, францисканца Галатина. Основанием служило то обстоятельство, что у Галатина в сочинении: «De arcanis catholicae veritatis» чтение это, действительно, защищается как против чтения Jova, так и против обычая заменять его в произношении именем Adonaj. В настоящее время можно, однако, положительно утверждать, что форма Jehovah была известна и прежде Галатина. Следы этого чтения открываются в XV², а некоторыми даже в XIV и XIII веках³. Можно потому сказать только, что со времен Галатина чтение это приобретает более широкую известность. Как и следовало ожидать, не обходилось дело и без протестов против установившейся практики. Из числа ученых гебраистов XVI и XVII столетий против принятого чтения возражали Буксторфий, Друзий, Амама, Капелл и Альтингий. Но не оставались в долгу со своей стороны и защитники этого чтения. Особенно ревностно его защищали Занхий, Фуллер, Гатакер, Лейсден. Десять избранных трактатов из всей возникшей по этому поводу полемической литературы издал в одном сборнике в 1704 году известный Реланд с предисловием, в котором сам высказывается не в пользу общепринятого чтения⁴. Однако и после Реланда принятое чтение продолжало оставаться в общем употреблении⁵. Причину такого неуспеха критики понять не трудно. Все здесь зависело от того, что в сущности правая критика в то же самое время не имела под собою твердой почвы. Разрушая старое, взамен его она не предлагала нового. Не было, правда, недостатка в попытках восстановления нового чтения. Но старая истина: разрушать всегда легче, чем строить. Приходилось руководствоваться первое время не столько твердыми научными началами, сколько соображениями вероятия. В итоге всех такого рода попыток явилось несколько чтений. Уже самым своим разногласием чтения эти подрывали научное значение и тех соображений, которые в существе имели бесспорную научную ценность. Критика могла рассчитывать на успех только под условием удачного восстановления подлинного чтения, которое могло бы не только вытеснить, но и заменить старое неподлинное. Этот пробел постарался заполнить известный Эвальд, с которого собственно и начинается в ученом мире решительный поход против общепринятого чтения. В первое время⁶ еще применявший к тетраграмме обычное произношение, позднее, при разработке еврейской грамматики, названный ученый не только убедился в неправильности этого произношения, но со свойственным ему пониманием предложил и искомое до сих пор подлинное чтение – Jahveh. Сам решительно убежденный в правильности этого чтения, он последовательно пользуется им во всех своих трудах и переводах ветхозаветных книг. Собственно в богословской литературе взгляд Эвальда получил дальнейшую обработку и обоснование в трудах известного Генгстенберга⁷ и Рейнке⁸. После этих трудов чтение Эвальда стало постепенно приобретать себе права гражданства, разумеется, в ученом мире, а не в обыкновенном литературном и разговорном употреблении. Последнее и после этого пользуется, и со своей точки зрения не без основания, старой формой, даже совсем не задаваясь вопросом о степени ее достоверности. Несмотря, однако, на всю распространенность чтения Эвальда, оно до самого последнего времени не было общепринятым в действительном смысле этого слова. Наряду с ним в качестве возможного выдвигалось чтение Jahvah. Этого рода чтение отстаивали в 1859–60 годах известный Франц Делич в комментарии на Псалтирь⁹, а в 1867 году Келер в особой диссертации¹⁰. Делич, правда, вскоре отказался от этого чтения в пользу чтения Эвальда, под влиянием происшедшей у него по этому поводу переписки с Дитрихом¹¹. Но чтение Jahvah сумело найти для себя довольно неожиданную поддержку в ассириологии. Из ассириологов за него с решительностью высказываются Пинчес¹², Болл¹³ и Гильпрехт¹⁴.

В русской литературе по вопросу о чтении тетраграммы до сих пор не видно полной определенности. Только представители общей науки без всяких колебаний пользуются формою Jahveh. Но в богословской литературе к опытам восстановления подлинного чтения тетраграммы высказывается некоторого рода недоверие. В 1872 году небезызвестный знаток арабского языка и переводчик Корана на русский язык, казанский профессор Саблуков, в своем труде «Сличение мохаммеданского учения о именах Божиих с христианским о них учением» целый трактат посвящает доказательству подлинности чтения Jehovah¹⁵. В последнее время подлинность этой формы не защищается, но не принимаются и новые чтения. Относительно чтения Jahveh высказывается, в частности, суждение, что оно составляет весьма проблематический результат сомнительных догадок. При рассуждениях по данному вопросу вообще проглядывает убеждение, что в настоящее время, «какое было первоначальное произношение имени Jehovah, точно определить нельзя»¹⁶.

Все это взятое вместе невольно располагает мысль к грамматическому расследованию вопроса. По нашему мнению, данные грамматические и исторические дают нам право признать, что безусловно отрицательно-скептические приговоры не выражают истинного научного положения нашего вопроса. Напротив, помимо отрицательно-скептического ответа, здесь возможно и положительное решение вопроса, и притом – далеко не в пользу принятого чтения.

Скачать PDF