«Очевидно, Павел не называл Иисуса Богом». — Профессор Сидни Кэйв

У первых христиан не было более воинствующего и гневного врага, нежели человек по имени Савл (Деян. 8:1-3). Вместе с тем в ряды ранних христиан не вступал более образованный богослов, нежели тот же самый Савл, ставший известным под именем Павел, плодовитый писатель и ведущий проповедник христианства первого века. Заклейменный некоторыми современными «развенчателями мифов» как невообразимый мечтатель, а другими — как псих и наркоман, он продолжает выдерживать натиск критиков и остается по сей день эталоном для проповедников христианства.

В силу чрезвычайной ревностности в своей вере, Павел присоединился к группе людей, о которых предупреждал Иисус, говоря, что придут времена, когда «всякий убивающий вас [христиан] будет думать, что этим он служит Богу» (Иоан. 16:2). Неразумное усердие привело Павла к тому, что он поддержал политику убийств и преследований членов новоиспеченной секты христиан.

Эта книга не ставит своей целью рассмотреть весь спектр теологии Павла. Мы хотим исследовать соответствия и несоответствия его учения Ветхому Завету и словам Иисуса по ключевому вопросу природы Бога.

Павел заявляет, что получил особое откровение от воскресшего Иисуса. Мы исходим из посылки, что откровение и рассудок не противоречат друг другу, хотя многие считают их несовместимыми. Павел поможет нам проиллюстрировать нашу точку зрения. Ни одна из составляющих откровения, данного Павлу Иисусом, не противоречит рассудку. Вмещая в себя возможность новых откровений, христианство Павла не вступает в противоречие с ранним учением исторического Иисуса или других авторов книг Нового Завета. Он не отклонился от учения Мессии о Боге.

Павел, достигший высокого положения в религиозных кругах, говорит о себе, что был «обрезан в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев, по учению фарисей... гонитель Церкви Божией, по правде законной — непорочный» (Фил. 3:5, 6). Нет сомнений, что такое прошлое свидетельствует о бескомпромиссном характере его веры — он был убежденным защитником веры в одного истинного Бога, являвшего Собой одну личность. Это хорошо видно из его заявлений в I Кор. 8:4, 6; Еф. 4:6 и I Тим. 2:5. В других вопросах его теологии таких, как применение Закона к новой еврейско-языческой общине, Павел явно отступает от своей фарисейской точки зрения. Будь он фарисеем, он не написал бы то, что мы находим в Послании к Галатам 3 и 4. Получив вдохновение от воскресшего Иисуса, он объявляет в этих отрывках о временном характере некоторых постановлений Моисеева Закона. Эта же позиция проявляется и в отношении Павла к обрезанию, предписанному Законом Моисея.

Нет ничего неожиданного в том, что раввинское образование Павла внушило ему стойкое убеждение в том, что есть лишь один Бог, создатель всего. Очевидно, что он полностью соглашался с распятым в недавнем прошлом Мессией по поводу заповеди, которую Иисус назвал величайшей. В ответ на вопрос книжника Мессия сказал: «Иисус отвечал ему: первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим...» (Map. 12:29, 30). Будучи фарисеем, Павел, несомненно, разделил бы энтузиазм книжника по поводу монотеистического настроя Иисуса: «Хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его» (Map. 12:32). Еврейское наследие Павла ставило одноличного Бога во главу всей системы верования. Посвященность Единому Богу Еврейской Библии так и осталась главной движущей силой деятельности Павла после его обращения в христианство.

В письмах Павла нет ни единого намека на то, что он не разделял мнение первых христиан по поводу личности Бога. До момента обращения он враждебно относился к заявлениям Иисуса о своем мессианском призвании, в которых он видел угрозу для всей устоявшейся религиозной системы народа Израиля. Многие признанные ученые-библеисты, тщательно изучив свидетельства, приходят к выводу, что Павел никогда не ставил под сомнение правильность убеждения евреев в том, что Бог — одна личность. Сидни Кэйв утверждает: «Очевидно, Павел не называл Иисуса Богом». К. Дж. Кадо соглашается: «Павел неизменно проводит различие между Христом и Богом». Тщетны попытки отыскать в писаниях Павла заявление о том, что Иисус — Бог, в смысле «предвечный Сын», вторая равноправная личность Троицы. Послание к Евреям 1:8 (неясно, принадлежит ли авторство этой книги Павлу) — единственный стих, в котором можно увидеть, что Иисус назван «Богом» в определенном смысле. Еще несколько отрывков, возможно, называют Иисуса Богом, однако ученые находят во всех этих текстах грамматические и синтаксические несоответствия. И поэтому их определенно нельзя считать «доказательством». Поскольку нам известно, что в Библии термин «Бог» употребляется не только в значении «Всевышний Бог», доказательство тринитарной концепции с помощью вырванных из контекста стихов, в которых Иисус, возможно, назван Богом, а возможно — нет, является бессмысленной затеей.

Проблему тринитаризма следует рассматривать через призму строго монотеистического еврейского прошлого Павла, описания Лукой его служения в Книге Деяний и, конечно же, его писем, дошедших до нас. Принципиальным является следующий вопрос: если Павел стал тринитаристом или единственником, когда это произошло? Узнал ли он о Троице от других апостолов или же получил это знание через откровение от Иисуса, Мессии, или же эта идея постепенно развивалась в течение всей его жизни, и потом, наконец, ему открылось новое понимание, решительно изменившее его прежнее верование в Бога как в одну личность?

Дело в том, что нет ни одного серьезного доказательства в пользу такого развития. Если принять во внимание тот факт, что мы имеем дело с человеком, в котором глубоко укоренились идеи еврейского монотеизма, с ревностным религиозным евреем, такая радикальная концепция должна была вызвать бурную реакцию, которая вылилась бы на многие страницы Библии.

Когда пересмотру подвергаются самые основы веры, этому необходимо найти разумное объяснение. Подобные теологические революции не могут остаться незамеченными; взгляните, сколько книг было написано, сколько споров, иногда заканчивавшихся кровопролитием, было инициировано защитниками Троицы в ответ на протесты унитаристов. Можно было бы понять и принять новое верование о триедином Боге, если бы оно пришло через откровение от Бога. Но если нет ни откровения, ни разумных причин, что может заставить человека принять такую необычную идею, как Троица? По словам британского священнослужителя, убежденного тринитариста, «разум оскорблен, а вера почти что ошеломлена» при встрече с Троицей (Bishop Hurd, Sermons Preached ai Lincoln's Inn, 2:287, cited by John Wilson in Unitarian Principles Confirmed by Trinitarian Testimonies, 321).

Когда Павел присутствовал на конференции в Иерусалиме, дискуссия развернулась вокруг обрезания и других ветхозаветных законов. В какой мере следовало навязывать их христианам-язычникам? (Деян. 15:5 и далее). Решение было вынесено Иаковом, возглавлявшим иерусалимскую Церковь. Это тот самый Иаков, который, обращаясь к рассеянной Церкви словами «двенадцати коленам, находящимся в рассеянии» (Иак. 1:1), писал: «Ты веруешь, что Бог один: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2:19). В этот момент церковной истории не происходит ничего, что подразумевало бы радикальную перемену в понимании природы Бога.

Отсутствие какого бы то ни было нового откровения, которое дало бы определение Троице, представляет собой проблему для писателя-тринита-риста Э. Кальвина Бейснера, пытающегося отстоять ортодоксальные взгляды в книге «Бог в трех Лицах». Мы рассмотрим его труд, поскольку в подтверждение своего тезиса он приводит слова апостола Павла. В начале книги, в первой ее главе он цитирует Никейский символ веры, обнародованный на Константинопольском соборе в 381 г. н. э.: «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божьего, Единородного, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного... И в Духа Святого, Господа, Животворящего...»

Затем Бейснер задает вопрос: «Есть ли в Новом Завете подобное учение [о Троице], явно выраженное или подразумеваемое? И ... если оно есть, то в каких словах сформулировано?». Ответы на эти вопросы, которые дают ученые, как замечает Бейснер, «довольно разноречивы». Тем не менее, он считает, что в Библии есть подтверждения идее Троицы. Суть его аргументации в следующем: в Новом Завете присутствует один и только один истинный Бог; речь в нем также идет о личности, которая названа Отцом и Богом; и есть еще одна личность, названная Сыном, а также Богом.

В разделе, озаглавленном «Монотеизм в Новом Завете», Бейснер делает замечательное наблюдение о том, что монотеистический взгляд «наполняет собой все учение Иисуса», и цитирует Иоанна 17:3: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа».

Затем Бейснер добавляет свидетельство Павла, который намеренно заостряет внимание на вопросе о том, есть ли еще боги, кроме Одного. Вот слова Павла: «Мы знаем, что идол в мире ничто, и что нет иного Бога, кроме Единого (одного). Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много, — но у нас один Бог, Отец... и один Господин Иисус Христос» (I Кор. 8:4-6).

Бейснер правильно отмечает, что ответ Павла на вопрос о монотеизме был таковым: «Нет Бога, кроме одного». «Этот монотеистический взгляд, — добавляет он, — управляет всем Новым Заветом, но наиболее сильное ударение на нем ставится здесь, в писаниях Павла».

Именно в этом важнейшем месте аргументации следует внимательно взглянуть на то, что же на самом деле говорит Павел. Все согласны с тем, что Павел верит «только в одного Бога». Но кто, по мнению Павла, этот один Бог? Имеем ли мы дело с «одним Богом Отцом» (унитаризм) или с «одним Богом — Отцом, Сыном и Святым Духом» (тринитаризм)? Похоже, Бейснер не замечает принципиально важное определение монотеизма: «У нас [христиан] один Бог Отец» (I Кор. 8:6). Павел называет одного Бога Отцом и не добавляет никаких других лиц. Далее он, конечно же, говорит, что у нас один Господин, Иисус Христос, но ни здесь (ни где-либо еще) он не утверждает, что Иисус — это «один Бог». Один Бог монотеизма Павла полностью согласуется со всем тем, что мы прочитали в Ветхом Завете и в учении Иисуса: Он — один Бог Отец.

Согласно общепринятым правилам языка, если мы говорим о количестве, превышающем единицу, мы не можем использовать префикс «моно-». Например, если у мужчины не одна жена, а две, то он не моногамен, а по-лигамен. В этом смысле, присоединяясь к иудеям и мусульманам, мы ставим под сомнение правомочность употребления в отношении к тринита-ризму термина «монотеизм», поскольку он, совершенно очевидно, не имеет ничего общего с монотеизмом древнееврейской, ветхозаветной эпохи. Мы не можем избежать вывода о том, что три личности, каждая из которых названа Богом, представляют собой трех Богов. Мы знаем, что три-нитаристы отрицают это; однако мы также видим, как некоторые богословы жалуются на то, что простые прихожане действительно представляют себе триединого Бога как трех Богов. Трудно не согласиться с Гансом Кюнгом, который указывает на «искреннее беспокойство многих христиан и оправданное разочарование иудеев и мусульман в связи с попытками найти в подобных [тринитарных] формулах чистую веру в одного Бога».

Если бы Иисус или Павел когда-либо заговорили языком Троицы о том, что «трое — это один» или «один — это трое», мы бы восприняли это как часть откровения и приняли бы в качестве христианского учения. Но за триста лет, прошедшие со времени служения Иисуса, история не сохранила для нас никаких свидетельств подобных рассуждений о Боге. Затем теология перешла в руки людей, не имевших, как апостолы, тесных отношений с Иисусом, людей, воспитанных совершенно иной теологической средой. Мы сожалеем вместе с Гансом Кюнгом об «эллинизации изначальной христианской проповеди под влиянием греческой теологии» . Одно дело, когда христиане верят, что есть только один Бог Библии, но другое дело, когда их убеждают, что в этом одном Боге различаются три личности. Необходимо признать, что одним из величайших чудес истории христианства стала способность теологов убедить верующих в том, что две или три личности суть один Бог. Мы удивляемся тому, как разумные люди с таким энтузиазмом принимают то, что, в конечном счете, называется тайной, неподдающейся пониманию. Это особенно примечательно, если учесть тот факт, что сама Библия не дает повода для подобной терминологии. Нет намека на присутствие загадки и в невероятно простом утверждении о том, что «есть один Бог Отец» (I Кор. 8:6).

Продолжение